Он попросил меня усесться за один из мольбертов, и я только сейчас понял, что бумага, приколотая к нему, какая-то необычная… Серебристая, что ли… Осторожно коснулся ее пальцем и почувствовал приятное лёгкое покалывание.

— Это специальная магическая бумага, — пояснил Распутин. — Такая используется только в академиях, где есть факультеты Художников. За их стенами подобную бумагу достать очень сложно. Ее основное достоинство в том, что она создает карты на короткий промежуток времени. Потом они исчезают, и можно рисовать вновь. Таким образом на одном листе можно изобразить до десяти карт, после чего бумага рассыпается.

— И можно вызвать с такого листа создание, которое ты нарисовал? — поинтересовался я.

— Можно, — кивнул Распутин, — но сил у него не будет, да и размеры будут существенно отличаться от реальных. Это только копия… Однако, именно так набивается рука Художника. Запомните, Павел: чем больше вы рисуете, тем больше развиваются ваши силы в этом искусстве. Потому я и предлагал вам учебу на факультете Художников. Но вы же отказались? — на мне вновь остановился его вопросительный взгляд.

— Отказался. И мнение свое не поменял.

— Что ж, тогда ваше умение будет развиваться медленнее, чем могло бы. Хотя уже сейчас ваши таланты весьма впечатляют. Что ж, давайте приступим и попробуем что-нибудь нарисовать. Но не так, как обычно, вы, молодые, делаете, полагаясь на силу воображения, совершенно не контролируя поток магии и впадая в неуправляемый транс, который может закончиться полным опустошением магического источника. Рисовать мы будем по готовой картинке. С контролем я помогу…

— По картинке? — переспросил его я.

— Именно так… Настоящий Художник обязательно должен уметь контролировать создание карт.

— Так я контролирую, — сообщил я наставнику.

— Что значит контролирую? — уставился на меня Распутин.

— Просто контролирую, — немного не понял его удивления, пожав плечами. — Сначала — да, как вы и говорили, на меня накатывало, и готовую карту я видел только когда приходил в себя. В последний же раз я наблюдал за своими действиями…

— Так, так, так… — заинтересованно хмыкнул немного успокоившийся академик. — А можете подробнее рассказать о ваших ощущениях? Как это вообще происходило?

Я постарался объяснить, и Художник выслушал мой рассказ с огромным вниманием. А когда я закончил, некоторое время смотрел на меня с глубокой задумчивостью.

— Вы меня поражаете, молодой человек, — наконец выдал профессор, вновь приняв невозмутимый вид. — Обычно в вашем возрасте никто не может контролировать магическое рисование. На моей памяти это первый случай… Но… Предлагаю вам продемонстрировать ваше умение. Вот картинка, — он прилепил на мольберт небольшой листок с изображением обычного вепря. Нарисуйте его.

Я пожал плечами и взял протянутый карандаш. Вспомнив свое состояние при создании тираннозавра, попробовал погрузиться в медитацию. И у меня получилось даже легче, чем в прошлый раз. Я снова погрузился в какой-то прозрачный туман, окутавший меня беззвучной пеленой. И вновь наблюдал за тем, как рука сама по себе выводит на бумаге линии. Но эти линии я создавал сам, глядя на картинку перед собой, а рука рисовала. Лист снова замерцал багровым, и я ощутил, как охвативший меня в начале этого процесса жар выливается на бумагу… Забавно смотреть, как под твоими пальцами рождается яркий образ хищной твари. Причем она вроде и походила на ту, что висела перед моими глазами, но все же была другой.

Всё моё творчество продолжалось минут двадцать. За этого время я иногда поглядывал в сторону Распутина. Тот стоял на одном месте и жадно следил за моими действиями. И вот рисунок был готов. Последние штрихи — и кабан на бумаге повернул ко мне свою морду. Маленькие красные глазки смотрели вопросительно. Ха… Может, вызвать? Мне вдруг дико захотелось продемонстрировать своему учителю вепря, но я не успел.

Распутин что-то выкрикнул, сделав замысловатый жест пальцами, и изображение на бумаге исчезло. Я же почувствовал, как на меня накатывает усталость. Амулет на шее, о котором я совершенно забыл, запульсировал, однако в следующий миг всё исчезло… Взглянув на Распутина, понял, что это он постарался. Один из перстней на его пальце горел матово-голубым, и в мой бок упирался тонкий лучик этого света. Академик встретился со мной взглядом и, улыбнувшись, погасил. В глазах его плескалось восторженное пламя. Он подошёл чуть ближе.

— Впечатляет, Павел, очень впечатляет. Знаете, что вы только что сделали?

— Нарисовал вепря, — озвучил очевидное я.

— Не просто вепря… Вы создали Аркан! Слабенький, но Аркан!!! С ума сойти. Так вот… Запросто! Буквально на коленке…С обычной картинки! — мой собеседник выглядел человеком, сорвавшим в лотерею джекпот. — Откуда вы только такой взялись!

— Из Владимира, — скромно напомним я Распутину.

— Ладно, — учитель принял серьёзный вид. — Тест вы прошли блестяще, а теперь садитесь… — он кивнул на два коврика, расстеленных на полу.

В результате мы устроились на них в позе лотоса. Причем поначалу я думал, что не смогу этого сделать, но, как выяснилось, смог. И прекрасно почувствовал, насколько сильно это тело отличается от моего прежнего. Затем мне пришлось вызубрить короткое заклинание, оказавшееся заклинанием медитации, после чего, по приказу Распутина, я начал повторять текст речитативом и сам не заметил, как глаза мои закрылись, а разум провалился в какой-то странный сон. Я висел в пустоте, вокруг кружились искрящиеся разноцветные вихри. И мне было так спокойно. Все мысли ушли… Я просто наслаждался одиночеством и покоем.

Вдруг где-то вдали, на периферии сознания, послышался голос Распутина, который спрашивал, что я вижу перед собой.

— Разноцветный вихрь, — не произнес, а скорее подумал я, и наставник услышал мои мысли.

— Отлично… Эти разноцветные вихри — твой источник магии. Теперь попробуй коснуться их рукой и потянуть силу… Зачерпни ее… Попробуй пропустить через себя.

Не знаю, о чем он говорил, но я попробовал. И почувствовал, как в меня вливается её слабенький поток. Очень слабенький. Что-то мешало. Такое впечатление, будто сама искрящаяся жидкость страшно не хочет этого делать, сопротивляясь изо всех сил… Мало того, я почувствовал резко подступающую слабость, но сразу очнулся. И увидел перед собой широко распахнутые глаза Распутина.

— М-м-м… Вы не перестаете меня удивлять, молодой человек, — всё так же задумчиво произнес он. — Вы зачерпнули энергию?

— Да, но она сопротивлялась. — пожаловался я. — Ничего не получилось. Так, незаметный ручеек какой-то…

— Павел… — вдруг весело рассмеялся мой собеседник. — На первом курсе у большей части моих студентов даже зачерпнуть не получается. А вам не только удалось, вы еще и в себя его немного влили. Как вы думаете, сколько времени вы находились в медитации?

— Ну, минут десять, наверное.

— Час! Вы находились там час!

— Час⁈ — уставился на него я.

— Как вы себя чувствуете?

— Слабость, — признался я, — и она нарастает.

— Так… — тревожно вскинулся академик, положив мне руку на голову. Перстень его засветился вновь, и я почувствовал себя бодрее. Волшебный перстень какой, блин… — А теперь вставайте и садитесь на стул. Я последовал его совету, а Распутин взял еще один стул и, придвинув его ближе, внимательно оглядел меня. Видимо, осмотр его удовлетворил, и он выдал свой вердикт:

— Видите ли, у боевых магов источник используется иначе, чем у Художников, — пустился в объяснения преподаватель. — Магическая сила трансформируется в магию вызова. Напрямую ее использовать нельзя, только если с помощью артефактов и с уже накопленной энергией, да и то лишь для их активации, — тут я сразу вспомнил Федю, нашего куратора. — А вот у Художников принцип её использования другой. Мы, можно сказать, непосредственно выплескиваем энергию на бумагу, создавая карты. То есть, если так можно выразиться, атакуем бумагу… Но, как я уже говорил, случаи сочетания Боевого мага и Художника крайне редки. Такие маги в истории Рочестена появлялись весьма нечасто, и одним из них, кстати, был твой предок — Викентий Черногряжский, — Распутин внезапно перешёл на ты, как-то странно взглянул на меня, видимо, дожидаясь моей реакции, но, не получив ответа, продолжил: — Так вот, не бывает равносильного соединения двух в принципе противоположных направлений магии: у художников — это созидание, у боевых магов — разрушение. Один талант сильнее, другой — гораздо слабее. Но я посмотрел результаты первых двух недель твоей учебы и, честно говоря, был поражен. Оба твоих дара развиваются практически в равной степени!